Юрий Александрович Плотников
Бывший командир советского партизанского отряда «Сталинград» Георгий Поликарпович Пономарев (снимок 1966 г.)
Командир партизанского отряда «Сталинград» Г. П. Пономарев (в первом ряду слева) вместе с партизанами на фоне боевого знамени отряда.
Время перелистывает страницы календаря. Годы идут за годами. Они старят людей, разрушают горы, иссушают моря. И только подвиги не подвластны ему. Подвиги‚ которые совершали люди во имя счастья тех, кто живет на земле. Со дня победы над фашизмом прошло свыше двадцати лет. Но до сих пор на востоке Франции помнят о подвиге советского лейтенанта Жоржа.
До войны Георгий Поликарпович Пономарев трудился на железной дороге. Начинал простым стрелочником, учился, стал дежурным по станции.
Потом его потянуло к технике. Он снова учился и сменил красную фуражку дежурного на промасленную тужурку машиниста. Работал Пономарев аккуратно, добросовестно, бережно относился к технике, и начальство им было довольно.
Про него тогда друзья шутливо говорили:
— Наш Жорка н девчат не замечает — их от него паровоз загораживает.
И уж, конечно, никто тогда не мог даже допустить, что Пономарев возьмет однажды и нарочно вызовет железнодорожную катастрофу.
…Наши части с боями оставляли Керченский полуостров. Маленький пятачок земли оборонял взвод лейтенанта Пономарева. Необходимо было обеспечить эвакуацию частей арьергарда через Керченский пролив.
Фашисты обрушили на горстку людей смертоносный огонь. За какие-нибудь пятнадцать минут снаряды и мины несколько раз перепахали позиции взвода. Решив, что смертельный ураган не оставил ничего живого, гитлеровцы поднялись во весь рост и бросились вперед.
— Ребята‚ лейтенанта убило! — крикнул вдруг совсем молоденький боец.
Пономарев с трудом оторвал от земли залитое кровью лицо и крикнул:
— Ни шагу назад! Огонь, ого…
Через несколько суток лейтенант очнулся. Над головой темное южное небо, щедро разукрашенное алмазами звезд, а под ним остывшая за ночь сырая земля. Пономарев поежился и с трудом оглянулся. Рядом лежал худой, обросший человек в разорванной гимнастерке.
— Где я, браток?
— На курорте, не видишь?
И Пономарев увидел. Луч прожектора, то и дело рассекая темноту, выхватывал из нее вышку с часовым, изгородь из колючей проволоки в три кола, распростершихся на земле изможденных бойцов.
«Неужели плен?» — пробуравила мозг тревожная мысль.
Это был плен, и тяжелые испытания только начинались.
Изнурительный труд, кусочек эрзац-хлеба, который целиком умещался на ладони, мутноватая баланда, ежедневные побои и издевательства подтачивали силы и без того ослабевших узников. Казалось, что вконец обессилевшие люди не могут и помышлять о побеге. И все же в одну из ночей над лагерем тревожно взвыли сирены. Узников подняли с земли прикладами и пересчитали. Не хватало троих, в том числе и Пономарева.
Недалеко от Белой Церкви, в селе Козятино беглецов приютила молодая женщина. Муж ее был на фронте.
— На чердаке вам будет неплохо, — сказала солдатка и добавила: — Есть в нашем селе и такие, что предались немчуре, так что подальше от плохого глаза — надежнее.
Днем Пономарев с друзьями отсиживались в укрытии, а когда вечер заливал темнотой узкие улочки украинского села, они спускались вниз. В доме их ждала еда.
— Мы тебя надолго не обременим. Вот только друг подправится и в путь на восток — к нашим, — говорил солдатке Георгий, указывая глазами на молодого красноармейца, который тяжело припадал на правую раненую ногу.
— Да, с ним далеко не уйти, — согласилась украинка.
Однажды хозяйка днем забралась на чердак.
— Егор! — позвала она Пономарева.
— Меня Георгий зовут, — улыбнулся тот.
— Нехай, Георгий, — согласилась женщина и, волнуясь, сказала. — Староста наш, говорят, пронюхал, подлец, о том, что вы у меня. Лихой, вражина он, не донес бы!
— Вечером уйдем, голубушка, — успокоил ее Георгий.
Однако уйти не удалось.
Через час в хату ворвались полицаи.
Они жестоко избили беглецов и передали их в руки фельджандармов. Друзей рассадили по камерам, а ночью крытый автофургон, который сопровождали четверо немецких солдат, доставил Пономарева в лагерь.
— В какой барак этого? — подобострастно спросил немецкого офицера писарь из бывших уголовников.
— В карцер, — коротко отрезал офицер. — Таким место там.
Даже святая инквизиция не содержала своих узников-еретиков в подобных каменных мешках. Лежать в карцере было невозможно. Длина его не превышала и метра, вместо постели-ледяной пол, через трещины которого все время просачивалась зловонная жидкость.
И все-таки усталость брала свое. На вторые сутки Георгий почти потерял сознание и по скользкой стене сполз на пол. Холод и сырость сковали, точно колодки, руки и ноги. Со стороны могло показаться, что на полу, прислонившись к стене, застыло изваяние.
На четвертые сутки, уныло взвизгнув ржавыми петлями, отворилась дверь. Из карцера конвойного обдало смрадом. Тот даже пошатнулся и, зажав пальцами нос, скороговоркой прогнусавил, с трудом выговаривая трудную для него русскую фамилию:
— Пономарев‚ выходи!
Когда Пономарева с помощью других заключенных вывели наконец наверх, он почти ослеп от яркого дневного света. К нему подошел немецкий офицер.
— Надеюсь‚ у тебя отбили охоту бегать, большевистская свинья! — презрительно бросил он, глядя на полуживого человека.
Еще два раза совершал побег Георгий. И опять неудачно. После четвертого неудачного побега Пономарева отправили в каторжный лагерь Саарбрюкен.
Рядом с лагерем находился вагоноремонтный завод. Туда, едва начинала заниматься заря, гитлеровский конвой отводил советских пленных. Теперь у Пономарева не было фамилии. На спине три цифры — 842. Так фашисты думали обезличить упрямых русских. Несколько дней Георгий проработал на очистке двора. Но как-то перед выходом на работу у самой лагерной вахты его окликнул капо — бывший взломщик несгораемых шкафов.
— Номер 842, ко мне! Будешь работать в кузнице, там вчера загнулся один из ваших.
Кузнец Петер был не похож на нациста. Он не кричал на узников, был вежлив, часто угощал их сигаретами.
— Слушай‚ Жора, — как-то подозвал Пономарева его сосед по бараку Захаркин. — Вот что мне передал Петер.
В руках у Захаркина была по-русски написанная сводка Совинформбюро.
— Уж не провокация ли? Как ты думаешь? На всякий случай сводку надо спрятать. Я ее отлично помню. Так что сегодня после работы наши узнают правду, — рассудительно ответил Георгий.
Петер стал регулярно передавать сообщения московского радио. А потом выяснилось, что мастер старый ротфронтовец, коммунист. С его помощью Пономарев и Захаркин были вывезены в отремонтированном вагоне за зону лагеря. В лесу друзья расстались: поодиночке легче было избежать ловушек и бесчисленных засад фашистов. Нелегок был путь беглеца. На каждом шагу подстерегала беда. Опасность ожесточила его. И кто знает, возможно, он совершил бы какой-нибудь безрассудный поступок и погиб, не окажись рядом французских патриотов.
Десять суток ночами, обходя селения, шел изнуренный путник. И когда последние силы, казалось, оставили его, обессилевшего Георгия нашли на околице небольшого села четверо французов. Они накормили его, переодели, а потом свели с участниками движения Сопротивления — «Марселем» и русским эмигрантом Михаилом Гафтом. Неожиданная встреча обрадовала того и другого. Было о чем поговорить людям, истосковавшимся по Родине. Встретились два человека, которые страстно ненавидели фашизм.
— Надо действовать, но как? — спросил Пономарев.
— В лесу под городом Нанси скрывается немало советских военнопленных, бежавших из лагерей. Из них можно сколотить прекрасный боевой отряд. Надо только суметь организовать людей. Я думаю, что вам это будет по плечу, — сказал Гафт, узнав, что Пономарев бывший кадровый офицер.1
Вскоре бывший железнодорожник создал из бойцов и командиров Красной Армии, занесенных вихрем войны во Францию, небольшую, но подвижную диверсионную группу. Почти каждый день Пономарев принимал пополнение. Так на французской земле возник первый советский партизанский отряд — «Сталинград».
Партизаны активизировались с каждым днем.
— Скоро 23 февраля — день Советской Армии, — как-то напомнил Георгию его заместитель Михаил Соснин. — Неплохо бы угостить фрицев как следует.
— Верно, Михаил, я и сам об этом думаю.
Пост противовоздушной обороны гитлеровцев недалеко от селения Костено. В ночь на 23 февраля 1944 года тут, как и обычно, бодрствовали только часовые на вышках да дежурные телефонисты.
Операция началась за полночь. Обвисла перерезанная партизанами колючая проволока. В проход устремляются Пономарев и еще два партизана. Короткая перебежка. И вот трое подползают к аппаратной.
Соснин с двадцатью бойцами ждут в засаде. Двадцать верных друзей готовы в любую минуту прийти на помощь троим. Почти одновременно два взрыва сотрясают ночную тишину. Раскидывая в разные стороны темноту‚ в небо устремляется столб пламени. Из аппаратной ошалело выскакивают фашисты. Впрочем, их тут же «успокаивают» пули партизан. Но вот один офицер забежал обратно в аппаратную. Он стал яростно крутить ручку полевого телефона, повторяя только одно слово: «Партизаны, партизаны, партизаны» ... Выстрел через окно оборвал офицера на полуслове.
Долго оставаться в Костено партизаны не могли. Отсутствие связи с одним из важнейших постов противовоздушной обороны не могло пройти незамеченным. Сюда в любой момент мог явиться усиленный наряд фашистов.
— Отходить! — приказал Пономарев.
Вскоре цепочку партизан поглотила темнота.2
По длинному и суровому счету пришлось заплатить гитлеровцам за свои злодеяния: летели под откос эшелоны, взрывались мосты и электростанции, уничтожались комендатуры. Сотни немецких солдат и офицеров навечно остались в земле, которую пришли завоевывать. В районе деревни Бук пономаревцы освободили большую группу бывших французских солдат-сенегальцев, которые попали в плен еще в 1940 году.
Их — сынов Африки — немцы собирались угнать в северные районы Германии. Холодный климат сделал бы с неграми свое дело. Белые люди с Востока спасли африканских братьев.
… После очередного боя с карателями Пономарев отвел свой отряд на отдых в глубь леса. В командирской землянке было накурено. Пономарев шагал по земляному полу взад и вперед и, обращаясь к собравшимся, говорил:
— Сложное, но заманчивое дело, друзья. Французские железнодорожники со станции Мэри сообщили о большом скоплении немецких эшелонов.
— Лакомый кусочек, — загорелся кто-то из партизан.
— Гитлеровцы тоже об этом знают. Они тщательно охраняют станцию и подступы к ней. И не удивительно. Эшелоны отсюда направляются на советско-германский фронт.
В тот же вечер партизаны незаметно подобрались к станции с трех сторон. Низко пригибаясь к земле, бойцы первой группы во главе с Пономаревым достигли водонапорной башни, развернулись в цепь и заняли позиции. Вторая группа залегла на пригорке у небольшого здания вокзала. Третья неслышно приблизилась к казарме, где размещалась фашистская охрана, сняла часового и ворвалась в помещение. Гитлеровцы даже не успели подбежать к пирамидам с винтовками.
Автоматные очереди вызвали переполох. Из вагонов подошедшего эшелона стали выпрыгивать солдаты, раздались отрывистые команды офицеров, застрочили пулеметы. Темноту рассекли трассирующие пули. Возле казармы послышались глухие разрывы мин. Цени гитлеровцев, поливая горстку храбрецов свинцовым дождем, с ходу бросились в атаку. Не (считаясь с потерями, они упорно приближались к казарме, зажимая в тиски третью группу.
Казалось, участь партизан решена … Но в самый разгар боя от первой группы отделился невысокий коренастый человек и пополз в сторону паровоза, который стоял под парами. Человек полз все осторожнее и, наконец, совсем замер в нескольких шагах от немецкого автоматчика, который стоял возле локомотива и напряженно вглядывался в ночную темень. Вот что-то мелькнуло в клубах пара. Или показалось? Солдат протер глаза и сделал несколько шагов вдоль тендера. Человек неслышно поднялся с земли. В темноте сверкнуло лезвие ножа. Солдат охнул и ничком повалился на землю, автомат выпал из его рук и с металлическим звоном ударился о рельсы. Коренастый подбежал к ступенькам паровоза, одним рывком подтянулся за поручни и оказался в будке.
Паровоз дрогнул и сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее загрохотал по рельсам. Вот он вышел за пределы станции и остановился. Пономарев, а это был он, спрыгнул на землю, подбежал к стрелке, перевел ее и, облив тендер бензином, чиркнул спичкой. Вновь оказавшись в будке, Пономарев взялся за реверс. Локомотив, точно его подстегнули, дернулся с места и, объятый со всех сторон языками огня, стал приближаться к цистернам. Еще секунда, и он врезался в цепи атакующих фашистов. Некоторые попали под колеса. Минуя людскую кашу, паровоз продолжал набирать скорость. Цистерны уже совсем близко. Надо прыгать! Георгий Пономарев мигом оказался на подножке, прыжок — и кубарем скатился по железнодорожной насыпи.
А еще через несколько секунд оглушительный взрыв потряс воздух. Пылающее чудовище налетело на цистерны с бензином — те загорелись и начали взрываться. Огонь перекинулся на вагоны солдатского эшелона. Через несколько минут весь железнодорожный узел стал похож на огнедышащий вулкан.
Пономарев поднялся с земли, выхватил пистолет, махнул им в направлении фашистов, атакующих третью группу, и с громким криком «Ура!» бросился на них с тыла, увлекая за собой партизан. Крик «Ура!» подхватили партизаны у водонапорной башни, а затем он понесся и со стороны казармы. Гитлеровцы с воплями «Рус! Рус!» стали отходить.
Партизаны, расстреляв последние патроны по гитлеровцам и цистернам‚ подтянулись к зданию вокзала. По команде Пономарева они подобрали брошенное врагом оружие, взорвали поворотный круг, вывели из строя водонапорную башню и, унося четырех убитых товарищем, исчезли в ночной тьме.
Эта невиданная по своей дерзости операция была проведена ударной группой отряда «Сталинград» во взаимодействии с французским партизанским отрядом. В ударной группе насчитывалось всего 50 советских партизан, а во французском отряде — 30 франтиреров.
Несколько дней море огня и дыма бушевало над станцией Мэри. Взрывались цистерны, горели вагоны со снаряжением, рвались ящики с боеприпасами. Аварийные команды гитлеровцев долгое время не могли подойти к железнодорожному узлу, который был полностью выведен из строя.
Через несколько дней вся восточная Франция говорила о героическом налете на станцию Мэри. Славная победа вселяла надежды в сердца миллионов французов3, тысячи новых бойцов вливались в отряды Сопротивления, приближая день великой победы.
… В станицу Ленинградская Краснодарского края, где сейчас живет Пономарев, часто приходят письма с французскими штемпелями. И всякий раз, вскрывая конверт, Георгий Поликарпович вспоминает окутанное дымом и гарью небо Франции военных лет. Французские друзья в своих письмах благодарят Пономарева и его соратников за мужественную борьбу, которую они вели плечом к плечу с франтирерами против общего врага. Георгий Поликарпович пишет в ответ: «Наш боевой союз принес победу. И, наверное, самая большая награда для меня и для вас это то, что небо Франции и моей родной Кубани вот уже двадцать лет не затягивает гарь военных пожарищ. Надо сохранить чистое небо, друзья. И никто этого не сделает, кроме нас самих».
__________
1 Большинство упомянутых лагерей находились в районе Баронкур-Омекур, т.е. на 70-90 км севернее Нанси. Непонятно, что могло бы заставить бегущих из них советских военнопленных проделывать такой длинный путь, чтобы очутиться в лесу около такого крупного города, как Нанси. Упоминание о Михаиле Гафте в контексте организации отряда «Сталинград» вызывает еще большие сомнения. Такие вопросы решались на совершенно другом уровне.
2 Вот что произошло на самом деле. В телефонном сообщении жандармерии Вердена и в идентичном рапорте капитана жандармерии Жюифа говорится: «23.2.44, в 2 часа ночи, было совершено нападение на немецкий пост прослушивания, расположенный в 1,2 км от деревни Энмон, недалеко от Френ-ан-Вуавр. Один солдат был тяжело ранен. Фельджандармерия Вердена обнаружила на месте происшествия остатки гранаты неизвестного происхождения, две пустые гильзы патронов для французских карабинов, 2 пустые гильзы пистолетных патронов калибра 7,65 и два нестрелянных пистолетных патрона.» В рапорте инспектора полиции безопасности Жоржа Февая от 25 марта 1944 г. приводятся те же сведения и уточняется, что пост прослушивания находился в полях между Энмон и Френ-ан-Вуавр и на нем несли службу 4 солдат.
3 Казарма, часовые, эшелон с солдатами, бензиновые цистерны, боевые действия, взрывы, четверо убитых товарищей и бушевавшее несколько дней море огня и дыма существовали только в воспаленном воображении авторов рассказа «Пономарев и товарищи», откуда скопирован этот эпизод. На самом деле произошло следующее: «8 августа 1944 года, около 10 часов 30 минут вечера, около двадцати вооруженных субъектов ворвались на станцию Мерре (Верхняя Марна) на линии Шалондре-Нёшато. Связав четырех работников, они сломали телефонную аппаратуру и распределительный щит. Они выпустили на пути два локомотива под давлением, которые сошли с рельсов примерно в 300 м. от станции Мерре. Эти машины были повреждены. Затем эти субъекты отправились в отель “Дидьеˮ, где перерезали телефонную линию и, вышибив дверь в комнату, забрали 2 пистолета, принадлежащих немецким работникам станции.» Этот акт саботажа не повлиял на пропускную способность станции, поскольку локомотивы сошли с рельсов на пути, ведущем в депо.